Free Speech / Свобода Слова. Русские подарки для Грузии.

Поздно вечером 3 июня, накануне моего отлета из Грузии, глава МВД Вано Мерабишвили предложил мне поговорить с Тамарой Бения. Это та журналистская возможность, от которой нельзя отказываться.

Все делалось в страшной спешке. Утром, перед отлетом, я и сопровождавший меня Шота Утиашвили, официальный представитель МВД Грузии, прибыли в здание, где находится КПЗ. Внутри и снаружи — чистенько, ремонт. В силу технического кретинизма я боялась, что мой iPhone не запишет разговор, и попросила второй диктофон. В результате на столе передо мной оказался миниатюрный брелок от ключей. «А как его включать?» — спросила я. «Он уже работает, — заверил меня Утиашвили и уточнил: — Хотите говорить наедине?» — «Конечно, — вежливо сказала я, — но ведь это формальность».

Через минуту входит сухонькая, совершенно несчастная женщина в черном.

Я привожу разговор почти целиком — как документ.

— Как обращаются?

— Нормально.

— Тяжело?

— Конечно.

— Давайте начнем с того, что вы просто расскажете о себе. Имя, где родились.

— Меня Тамила звать (Тамара — по паспорту. — Ю. Л. ) Фамилия Бения. Грузинка из Гальского района, село Мухури, родилась 1 августа 1961 года.

— Вы в войну убежали?

— Да. Беженка была. 8 лет назад вернулась. Вроде бы нормально было жить, дом сгорел, но остался участок, с которого орехи можно собирать. Стала работать в пацхе (столовая в виде плетеного домика. — Ю. Л. ), официанткой, потом арендатором.

— А где была столовая?

— В Гали, в таком месте, где русские контрактники стоят. Это «канал» называется, там мост в центре Гали, и рядом — контрактники.

— Много ли контрактники оставляли за еду? Сто, двести рублей?

— Да нет, бывало, и по тысяче, и по пятьсот. Всякая была еда. Кучмачи, мамалыга, сациви, хачапури у меня семьдесят рублей стоил.

— Как вас арестовали?

— Я ведь не знала, что тащила. Мне сказали, там жертв не должно быть, от того, что я принесла сюда. Просто шум должен быть.

— Нет, я спрашиваю о самом моменте ареста. Как и где это произошло?

— На маршрутке задержали, километра через четыре после того, как я и Абесалом выехали из вокзала. Три или четыре километра проехали, и тут останавливают маршрутку. А у меня уже чувство было такое, что за мной идут. Останавливают — и прямо, где у меня эта штука, — туда.

— Сколько человек вас задерживали?

— Не помню. Страшно было. Перепугалась.

— Так перепугались, что не помните?

— Что-то помню. Но от испуга, сколько народа было, не помню. Маршрутку остановили. Сразу моментально моего друга Абесалома вниз головой — и на землю. А я сидела прямо за шофером, и меня вот так сразу схватили за шею (показывает, как ее схватили за шею). Я еще испугалась, что эта штука взорвется. Я же знала, что там нитка есть, и говорю, чтобы ее не зацепили. Страшно было. Сама не знала, взорвется или не взорвется. Потом вывели, посадили в машину. Повезли сюда.

— Сразу стали допрашивать?

— Нет. Как завезли, мне просто дали время, чтобы я сама успокоилась. Очень хорошо приняли, воду дали. Лекарства всякие мне дали. Еду предлагали. По-человечески относились. А полчаса я отдохнула, и они спросили — можно допрашивать?

— Тебя или вас? Обращались на вы или на ты?

— На вы. Очень культурно обращались. Они мне сказали, для тебя лучше будет, если ты нам будешь все от души рассказывать.

— Что конкретно они спрашивали?

— Они хотели уточнить, что это такое произошло и зачем я это перенесла. И делалось это для жертв или просто как провокация. И я им сразу ответила, что мне сказали, что это все только для шума. Что жертв не должно было быть. Мне сказали так: езжай в Сенаки, иди там к рынку, выдерни кольцо и кинь в первый мусорный бак у рынка. А я Сенаки не знала, мне пришлось бы расспрашивать, где рынок. Они мне объяснили, мол, пройдешь адвокатуру, потом суд. И будет рынок, а возле него — бак мусорный.

— И сколько килограммов было в бомбе, которую вы должны были кинуть в мусорный бак возле рынка?

— Я килограмм не знаю, но не сказать, чтобы она была тяжелая. Длина вот такая (показывает руками), ширина вот такая (показывает руками).

— То есть бомбу должны были заложить вы и кольцо должны были дернуть тоже вы?

— Да.

— А что же делал ваш спутник?

— Я его взяла с собой просто потому, что боялась. У меня уже страх появился. Уже как женщина… не знаю.

— Люди, которые дали вам бомбу, это кто?

— Это русские войска. Мне они вот так представились: Власов Игорь и Кузьмин Сергей.

— А обязанности у них какие?

— Не знаю. У них военная форма.

— Откуда они вас знали?

— Я когда в пацхе работала, они туда часто заходили.

— И на сколько они отоваривались?

— Их приходило по 4—5 человек. Брали на 2-3 тысячи, иногда и сверху давали за обслуживание: я же и хозяйка, и официантка. Бывало, по 100, по 500 рублей сверху давали. Щедрые.

— И как дело дошло до бомбы?

— Пацха у меня в долг залетела. Там же часто бывало, что кушают и не платят. Бывало, заходит человек 5—6 раз. Я у него спрашиваю деньги, а он отвечает: «Денег нет, ты же знаешь, что я всегда захожу». Русские тоже сделали мне гадость. Контрактники рядом стоят, и все они знают: вот я, вот моя пацха. Он ест в долг, а знает, что у него контракт кончается. Один такой 20 тысяч долг сделал и убежал.

— Вообще большой долг?

— 46 тысяч рублей. Я на рынке зелень, овощи в долг брала.

— То есть большая часть вашего долга — долг торговцам овощами на рынке?

— Да. Гали — маленький район, все друг друга знают.

— И как появились Кузьмин и Власов?

— Появились через моего знакомого. Он мне говорит: «Есть русские, которые хотят с тобой поговорить. По-моему, ты их тоже знаешь». Я: «Что они хотят?» Он: «Я сам не знаю, они сами тебе объяснят, что им надо». Назначил мне место и время, когда я должна была с ними встретиться, и дал деньги на такси. Я взяла такси и поехала в это место, до Галицги. Речка там проходит, за деревьями ничего не заметно. Таксист уехал, а я туда пошла.

— Сколько такси стоило?

— 100 рублей с Очамчиры до Галицги, там и 10 минут не надо, чтобы доехать. Вот я туда спустилась, в назначенное место, и пяти минут не прошло, они приезжают на джипе.

— Как звали посредника?

— Вальмир Бутба.

— Кто он?

— Он был начальник спецназа в Гали, контролировал все (во время грузинско-абхазской войны. — Ю. Л.). Потом он сам расформировал свою группу, а сам он по званию полковник. Теперь он нигде не работает. Я у него подрабатывала, дома бывала.

— Богатый дом?

— Средний. И богаче живут у нас. Ничего такого я там не видела. Еще кутаисская спальня и кутаисская зала у него стоит, ездит он на джипе.

— Джип богатый новый или старый драный?

— Не старый и не новый. Так.

— И что вы подумали, когда Бутба вам сказал, что люди, которые вас знают, зачем-то хотят встретиться в укромном месте?

— Я ему сразу: «Зачем?» и «Кто они такие?» А он ответил (ох, я сейчас уже отхожу от этого шока): «Это твоя воля, согласишься ты или нет. Никто насильно тебя заставлять ничего не будет. Сама решай». О деньгах он со мной не говорил.

— Но дал 100 рублей на поездку.

— Он мне дал 500 рублей.

— Итак, вы спустились к условленному месту…

— Через три минуты джип подъезжает, и, как они вышли из машины, я их сразу узнала. Но я их фамилии и имена не знала, я только помнила, что они ходили ко мне в пацху. Вот они вышли из машины — около машины они не разговаривали, отошли на три метра (тут Тамила начинает сильно волноваться, тянет время). Начали: «Как твои дела?» — ну просто по-дружески разговаривать, как будто мы давно знакомы были. Я, честно говоря, удивилась. И вот они меня затянули в разговор, а потом этот, который представился как Власов, Игорь, — он присел и взял маленькую ветку. А там, в этом месте, трава и песок. И вот он так этой веткой чертит и говорит, смотря вниз: «Ты можешь одно дело сделать?» Я говорю: «Что за дело?» Он: «Ну вот так вот, иди на грузинскую сторону, у нас там дело есть. Если ты сможешь это дело сделать, просто без жертв. Такое дело — хотим, чтобы жертв не было».

— Он уточнил, какое дело?

— Они мне пакет показали, маленький, ну вот как с ваш телефон (показывает на мой фотоаппарат). Маленький пакетик, и показали, где пружина, а где кольцо, чтоб выдернуть.

— Они вам принесли и показали муляж?

— Да.

— В первый же день?

— Да.

— Они сказали, что это взрывное устройство?

— Да, это они сказали, но говорят, что жертв не будет. Ты просто положишь это дело в назначенном месте, и должна снять кольцо. Два кольца с обеих сторон. У тебя есть время, чтобы ты вернулась. Почти час. И вот если я снимаю кольца — эти кольца я должна была обратно принести и им показать, чтобы они были уверены, что я это сделала. Они сказали, что, может быть, грузинское телевидение не будет этого передавать.

— Одно или два кольца вы должны были принести?

— Два. Оба. Я должна была их снять, а потом ее положить. И час у меня есть, сказали.

— Они в первый раз назвали точное место?

— Нет, тогда не назвали. Уже на второй встрече, когда передали эту вещь, назвали. Они сказали, что это хлопушка, ну, как рыбу ловят.

— Бомба была самодельная или заводская?

— Самодельная. Если бы заводская была, были бы номера, а тут просто черный пакет и скотчем замотан.

— И что они вам пообещали за это?

— Когда сделаешь — от трех до пяти тысяч. Долларов.

— А вы?

— Не знаю, что со мной произошло. Я пообещала, но не точно. Я сама не знала, могу или нет.

— То есть вы не сразу согласились?

— Я хотела, чтобы со мной кто-нибудь рядом был. Хоть старый, хоть молодой. Чтобы стимул был. Но оказалось, я не сильная.

— Итак, вы согласились только во второй раз?

— Нет, я дала согласие. Но я сказала, что подумаю и что хочу, чтобы второй человек был рядом со мной.

— И нашли Абесалома.

— Да. Я нашла. Невинного человека. Позвонила ему.

— Кто он вам?

— Он у нас работал, на даче Вальмира Бутбы. Он пастух был у Бутбы.

— То есть вы тоже работали у Бутбы?

— Да, после пацхи я пошла работать к Бутбе. Там ферма у него была. Сыр готовила, коров доила.

— То есть вы работали вместе — вы доили коров, а он пас овец?

— Он к тому времени ушел оттудова. Он дома был. У него ноги больные, психика разрушена. Он нельзя сказать, чтобы адекватный такой человек. Я ему позвонила и сказала, что соскучилась. Мы же друзьями были. Я ему кушать готовила. Привыкли друг к другу. И он согласился с радостью, а я к нему приехала.

— И что вы сказали?

— Сперва, как положено, поговорили про его жизнь, про мою, потом говорю: «Мне русские предлагали одно дело. Я не хочу тебя задеть. Я просто хочу, чтобы ты рядом был». Он мне сразу отказ дал, он говорит: «Брось и езжай домой в Грузию. Не хочу, чтобы ты потерялась». Но у меня в голове уже все как запрограммировано было. Я его стала уговаривать. И вот — довела. А этот человек — у него дом сгоревший. От дома только маленькая комната осталась.

— Вы ему деньги предлагали?

— Конечно, от трех до пяти тысяч.

— Как «от трех до пяти»? Это столько же, сколько предлагали вам?

— Ну я так русским и сказала, что если найду человека, то пусть они ему столько же заплатят, сколько мне. Потом я поехала к себе. Потом опять ему позвонила. Он мне не верил, что, мол, русские прямо так предлагают. Я ему говорю, если не веришь мне — поговори с Вальмиром.

— Он сомневался, что вам заплатят?

— Да, и он сомневался, что я на этот шаг перешагну. Он думал, что я от страха все это делаю.

— Он поговорил с Бутбой?

— Да.

— И что тот ему сказал?

— То же самое. Деньги будут, она согласна, она тебя выбрала. А хотите или нет, вы сами решайте.

— И что было дальше?

— Дальше была моя вторая встреча с русскими, первого, что ли, числа.

— Вместе с Абесаломом?

— Нет, он дома ждал. Я даже ему не давала трогать это все. Он вообще не знал, что у меня лежит.

— Ваш муж жив?

— Я с ним разошлась.

— А с Абесаломом вы просто вместе?

— Нет, я как с мужем разошлась, я чистая женщина. Где Абессалом и где я? Просто мы вместе работали, а я его жалела. У него тоже отец умер. Он еще младше меня. Я как к брату к нему относилась. Он человек душевный, неплохой.

— То есть вы просто хотели дать ему заработать?

— Да. Я ему плохого не хотела. Как и себе. И никому. Они же ведь сказали: «Жертв не будет». Как я могла людей убивать, я себе не представляю.

— И вам на второй встрече передали бомбу? Уже не муляж?

— Нет, новый пакет был. Более или менее большой. И 2530 рублей денег передали на дорогу.

— А сколько стоила дорога?

— Мы без денег перешли. Мы же через воду перешли, где Абесалом живет, черным ходом. Пешком шли в лесу, где Шамгона. Потом такси взяли за три лари. Оно нас довезло до вокзала, а на вокзале уже маршрутка — три лари на человека. Еще я купила лаваш, две штуки — для него и для меня. И ноги у него заболели, я ему прямо на вокзале лекарство купила от ног. Лекарство обошлось в 4 лари. А лаваш стоил 60 тетри. И вода была 50 или 60 тетри. А остальные деньги в кошельке лежали.

— Вернемся к второй встрече. О чем был разговор?

— Я сказала, что нашла второго человека, и вот, мол, как договаривались, от трех до пяти. Они говорят, все будет нормально. Ты ничего не бойся. Ты не показывай людям, что ты боишься. А мы твоей крышей будем. Чтобы никто не встретил, чтобы никто не спросил, что у тебя в сумке лежит.

— Так три или пять? Это большая разница.

— Я так поняла, что пять.

— И ему пять?

— Да.

— А без этих денег вы бы прожили?

— Конечно. Что со мной произошло, не знаю.

— То есть с Власовым и Кузьминым вы встречались всего два раза?

— Да.

— И никакого принуждения не было?

— Нет.

— Вы работали у Бутбы, а вы знали о других подобных случаях — о том, как вербуют гальских грузин для терактов?

— Нет. Здесь уже рассказали.

— Что вы планировали сделать с деньгами?

— Долгов было много.

— Это те 46 тысяч рублей, которые вы должны были торговцам на рынке?

— Нет, не эти. Другие долги. Моего сына здесь поймали за мелкую кражу, за сто лари. У меня же здесь вся семья живет.

— Ваш сын живет в Грузии?

— В Тбилиси. В Самгорском районе. Сын, брат, вся моя семья здесь живет, мать старая, саркома у нее, нога болит. Брат работает в картонном цеху, а сын работал, клал паркет, но где он работал, ему деньги не давали. А у него двое маленьких детей. Ну, он и собрал металл, чтобы сдать, вместе с другом. Друга поймали, а друг сказал на сына. Друга отпустили, а сына посадили. 3 года дали. За 100 лари.

— Так откуда же возникли долги?

— Когда его поймали, деньги надо было заплатить.

— За что?

— Ну, государству платят. Прямо через банк. Мы эти деньги заняли, три тысячи лари.

— То есть ваши основные долги — из-за сына, который сел за кражу в Грузии?

— Да, из-за сына. А у него дети. И чтобы хлеба купить, даже денег не было. (Плачет.) Только это было у меня в голове — ради него. Из-за этого я согласилась. А чтобы людей убивать, я бы не согласилась. Вся моя семья здесь, я курицу не могу убивать. Просто мне объявили, что жертв не будет, и я решилась на все это. Любая мать пойдет на все. Сын мой не хулиган, он ночами вставал, чтобы работать. Он в рваных кедах ходил, чтобы только дети голодные не были.

— Вы удивлены, что они позволили поговорить с вами российскому журналисту?

— Я просто рада. Для меня это уже отдушина.

— Что вам сейчас грозит?

— Тюрьма и вечная жизнь в тюрьме.

— Сколько вам дадут?

— Не знаю. Лет двадцать, наверное. (Плачет.)

Наш разговор закончился — и в кабинет заходит Шота Утиашвили, официальный представитель МВД Грузии. Шота садится на то же место, на котором сидела Тамила. Как легко заметить из нижеследующего, он не остался в неведении о содержании разговора.

— Шота, сколько она получит?

— Сколько она говорила? Двадцать лет? Как минимум. Она же понимала, что только из-за шума ей не будут платить 5 тысяч. Она же не такая дура.

— То есть ей не будет скидки за то, что она сотрудничает?

— Ее поймали с бомбой. Как сказать, что это не бомба, а огурец?

— Сколько людей могла убить такая бомба возле рынка?

— Когда взрывотехники провели лазерное сканирование, они выяснили, что она напичкана поражающими элементами. Эта бомба была предназначена для того, чтобы вызвать жертвы. Со взрывами никогда точно не скажешь, но они могли убить любого в радиусе 10 метров.

— Вес?

— Три-четыре килограмма, мы не можем сказать точно, потому что ее пришлось обезвредить на месте.

— Профессионально сделана?

— Очень. С двумя запалами, там все хорошо было завернуто. Помните, она сказала, что должна была выдернуть два кольца? Дополнительные меры предосторожности. Это не любители, которые делают дешевый вариант.

— У нее с Абесаломом роман? Это были бы их общие деньги?

— Не знаю. Может, она бы дала ему 100 долларов, а себе бы забрала 10 тысяч.

— Что это за 3 тысячи лари, которые она должна была заплатить за сына, который украл на сто лари?

— Залог. Чтобы до суда сын был на свободе. У нас такая система, что если кража — и в первый раз, то тебя отпускают под залог, и потом суд зачитывает сумму залога в счет наказания. Если кража мелкая, можно отделаться штрафом вместо срока. Он заплатил деньги и вместо шести лет получил три года и штраф. Что же до кражи на сто лари — по нашим меркам надо украсть больше чем на 150 лари, чтобы это считалось кражей.

— Кто такие Власов и Кузьмин? Это настоящие имена?

— Арест произошел только позавчера. Мы сейчас это выясняем.

— Кто такой Бутба?

— Боевик. Это один из двух посредников, который вербует гальских грузин. Другого посредника зовут Цхадая. Они оба были оперативниками ГРУ еще со времен афганской войны. И когда ГРУ нужны местные агенты-грузины, которые должны что-то взорвать, они выходят на них через него или через Цхадаю. Принципы вербовки просты — деньги и шантаж. Очень часто шантажируют судьбой родственников, которые у многих на той стороне. Говорят, если вы не согласитесь, у родственников будут проблемы.

— Кого еще завербовал Бутба?

— Кутаисская группа была завербована Бутбой. (Кутаисская группа была арестована в марте 2011-го. По версии грузинской полиции, она должна была взорвать в Кутаиси Дом правительства, Дом юстиции и офис лейбористской партии. Людей забрали в Зугдиди, едва они перешли речку. — Ю. Л. ) Батумская группа была завербована Бутбой. (Батумская группа взорвала в мае 2010 года бывшего полицейского, подложив бомбу под сиденье машины. По версии грузинской полиции, это стоило 50 тыс. долл. У них был целый отряд, который долго за ним следил, и, когда один из участников убийства попался за другое преступление и ему засветило 20 лет, он рассказал всё. — Ю. Л. ) Группа Гогиты Аркании, которая устраивала взрывы в Тбилиси и, в частности, взрыв около американского посольства, была завербована Цхадаей.

— Как вы вычислили Тамилу?

— Пусть это останется профессиональным секретом.

— Она ни с кем не общалась, кроме Бутбы и Власова с Кузьминым. Единственное, что я могу предположить, — это что кто-то в доме Бутбы уже является вашим агентом.

— No comment.

— Что вы следите за всеми, кто контачит с Бутбой.

— No comment.

Уже после интервью, перед отлетом, мне позвонил глава МВД Грузии Вано Мерабишвили. Он был куда более резок, чем Шота. Он заявил, что Тамила Бения входила в ближний круг Вальмира Бутбы. Что ее кафе было известно как «кафе КГБ» и что она прекрасно знала ее вербовщиков и состояла у них на связи. «Как иначе, — спросил Вано, — если грузинка восемь лет кормит всех русских офицеров, неужели ее не проверят?» Вано сказал, что это непрофессионально — вербовать человека из ближайшего окружения, и что это могло быть обусловлено только визитом Путина в Абхазию. «Кому-то надо было очень срочно отличиться», — сказал Вано.

«Вано, — сказала я, — я прекрасно понимаю, что после публикации этого интервью будет скандал. Вы используете нас. Вы вляпываете «Новую газету» во все это ваше спецслужбистское дерьмо. За это я у вас прошу только одну вещь — сделайте скидку Тамаре Бения. Я даже не собираюсь обсуждать ее моральные качества. Просто ради «Новой газеты» — сделайте скидку».

— Ты это обязана была сказать, — сказал Вано Мерабишвили.

— Я хочу, чтобы вы это услышали, — ответила я.

— Этот вопрос решаю не я, а генеральный прокурор, — ответил всесильный глава грузинского МВД.