4 июля 1942 г. прозвучало по радио и было опубликовано в центральных газетах сообщение Совинформбюро "250 дней героической обороны Севастополя". Открывалось оно следующими словами: "По приказу Верховного командования Красной Армии 3 июля советские войска оставили город Севастополь..." Казалось бы, обычная нерадостная информация в тяжелую годину войны. Но дело в том, что войска не оставляли Севастополь. Их оставили там.

28 октября 1941 г. 11-я немецкая армия генерал-полковника Эриха Манштейна (6 пехотных дивизий), прорвав Ишуньские позиции, уничтожив большую часть двух советских армий (12 стрелковых и 4 кавалерийских дивизии), захватила в течение двух недель почти весь Крым. K середине ноября Севастополь был прочно блокирован с суши. Для его обороны Ставка создала довольно мощный Севастопольский оборонительный район (СОР), включавший в себя силы Черноморского флота и Приморской армии. Начальником СОРа был назначен командующий ЧФ вице-адмирал Филипп Октябрьский, а его заместителем - командующий Приморской армией генерал-майор Иван Петров.

7 июня после пятидневной артиллерийской и авиационной подготовки немцы начали наступление на город. В ходе ожесточенных боев 26 июня они овладели всей внешней линией обороны. В последующие дни обстановка стремительно ухудшалась, немцы, захватив Сапун-гору и Малахов курган, практически решили участь города.

Утром 30 июня Октябрьский отправил следующую телеграмму:

9.50.
Кузнецову, Буденному, Исакову.
Противник ворвался с Северной стороны на Корабельную сторону. Боевые действия приняли характер уличных боев. Оставшиеся войска сильно устали, дрогнули, хотя большинство продолжает геройски драться.
Исходя из данной конкретной обстановки, прошу Вас разрешить мне в ночь с 30 июня на 1 июля вывезти самолетами 200-250 человек ответственных работников, командиров на Кавказ, а также, если удастся, самому покинуть Севастополь, оставив здесь своего заместителя генерал-майора Петрова.

Ответ от наркома ВМФ адмирала Кузнецова:

19.00.
Эвакуация ответственных работников и ваш выезд на Кавказ Ставкой разрешены.

Но и Петров оказался не лыком шит. В тот же вечер на заседании военного совета он сумел повернуть дело так, что командовать войсками в Севастополе оставался не он, а другой. После чего с чувством выполненного долга отдал приказ по армии:

Боевой приказ. 30/VI.

42 г. 21.30.

...Армия, продолжая выполнять свою задачу, переходит к обороне на рубеже: мыс Фиолент - хут. Пятницкого - истоки бухты Стрелецкой. Оборона указанного района возлагается на группу генерал-майора П. Г. Новикова...

В ночь на 1 июля на Херсонесском аэродроме совершили посадку 13 самолетов "Дуглас", предназначенные для вывоза начальства. Небольшими группками эти драгоценные для Сталина и Буденного кадры подходили к машинам. Стараясь не привлекать к себе внимания расположившихся близ аэродрома в надежде на эвакуацию многочисленных раненых солдат и матросов. Но не у всех получилось незаметно прошмыгнуть в спасительные люки.

Историк Г.И. Ванеев:
"Когда к самолету подходили командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский и член военного совета флота дивизионный комиссар Кулаков, их узнали. Скопившиеся на аэродроме воины зашумели, началась беспорядочная стрельба в воздух... Но их поспешил успокоить военком авиационной группы Михайлов, объяснив, что командование улетает, чтобы организовать эвакуацию из Севастополя".

К чести Бориса Михайлова следует сказать, что он тоже собирался лететь в этом самолете, но под впечатлением минуты решил остаться. В дальнейшем возглавил оборону аэродрома и погиб в одной из отчаянных контратак, стремясь с оставшимися защитниками Севастополя пробиться в горы.

Генерал Петров решил бежать из Севастополя другим способом. Вечером 29 июня в Севастополь пришли две подводные лодки, доставившие боеприпасы и бензин. В ходе разгрузки командир одной из них получил письменный приказ начальника штаба СОРа капитана 1-го ранга Васильева:

До особого распоряжения подлодка Щ-209 остается в Севастополе. После разгрузки с рассветом вам надлежит выйти в район 35-й батареи и лечь на грунт. С темнотой всплыть и ожидать распоряжения.

В штольне близ 35-й батареи находился командный пункт обороны Севастополя. То есть флотское начальство - Октябрьский, Кулаков, Васильев - предусмотрело для себя вариант бегства еще до обращения в Ставку. А когда разрешение было получено и за ними вылетели официальные самолеты, они передали заготовленный вариант в распоряжение сухопутного начальства.

Как только стемнело, генерал Петров и с ним прочее начальство Приморской армии незаметно для подчиненных через подземный ход вышли на пристань. Ожидавший там буксир благополучно доставил их на Щ-209.

Из Новороссийска Октябрьский направил донесение в Ставку с копией Буденному:

Исходя из сложившейся обстановки на 24.00 30.06.42 г. и состояния войск, считаю, что остатки войск СОР могут продержаться на ограниченном рубеже один, максимум два дня .
Одновременно докладываю: вместе со мной в ночь на 1 июля на всех имеющихся средствах из Севастополя вывезено около 600 человек руководящего состава армии, флота и гражданских организаций...

Просил 250, а набралось 600... Хотя и здесь бравый адмирал слукавил. На самом деле всеми правдами и неправдами Севастополь ухитрились покинуть 1228 военных и партийных чинов.

В ночь на 1 июля из штаба флота в Севастополь передали, что Буденный распорядился направить все имеющиеся плавсредства для эвакуации, как было сказано, "раненых бойцов и начсостава". В Севастополе это поняли по-своему. Последняя телеграмма, отправленная Новиковым Буденному:

20.45. Начсостава 2000 человек в готовности транспортировки...

Стемнело, но обещанные Буденным корабли так и не появились. Почему, знали только сам "первый маршал" и Ставка в лице товарища Сталина. Тогда Новиков использовал свою "заначку": находившийся в распоряжении штаба небольшой катер N112. Вместе с ним туда под завязку загрузились 70 самых важных начальников, в основном штабные, интенданты и политработники.

Около двух часов ночи на 2 июля катер вышел в море. Но с рассветом был обнаружен итальянскими торпедными катерами и после небольшого боя взят на буксир.

После бегства и пленения Новикова ни о каком управлении оставшимися войсками говорить не приходится. Предоставленные сами себе защитники Севастополя продолжали разрозненное и хаотичное сопротивление в нескольких не соединенных между собой районах.

Согласно отчету, представленному Октябрьским и Кулаковым 9 июля 1942 г. в Генштаб, общая численность СОРа на 1 июня равнялась 130 125 чел.; безвозвратные потери составили 31 068 чел.; 17 894 раненых до 28 июня были эвакуированы; 1207 скончались в полевых госпиталях.

Зная эти в свое время глубоко засекреченные цифры, легко подсчитать количество оставшихся защитников Севастополя - 79 956 человек. Почти 80 тысяч героически оборонявших город солдат и матросов Ставка и в первую очередь Сталин, давший добро на позорное тайное бегство, бросили "за ненадобностью". Обрекли на смерть и плен.

Участник обороны Севастополя военврач И.С. Ятманов вспоминал:
"Совместными силами и средствами медицинской службы флота и Приморской армии были развернуты мощные медсанбаты N 47 и 427 в Инкерманских штольнях "Шампанвинстроя"...

Эти госпитали медсанбатов были доволь но мощными, имели ряд операционных залов, где врачи одновременно работали на нескольких столах...

В этих километровых Инкерманских штольнях были развернуты палаты, где размещались пострадавшие.

Из воспоминаний Г.П. Чумакова, на тот момент лейтенанта, находившегося на лечении в медсанбате N 427:
"...После операции носилки перенесли в палату. Палатой называлось огромное помещение, выдолбленное в скале. Ее конец терялся вдали. Высокие стены исчезали в полумраке. По ним стекали капельки воды. Впереди горела одинокая свеча. В помещении находилось очень много людей и все время стоял монотонный однообразный шум. Иногда он прерывался громким стоном, криками команд. Посередине тянулся проход. По обеим его сторонам - в два ряда кровати. На них - раненые. Они лежат по нескольку человек на одной койке, лежат на носилках, сидят на табуретках, если некуда лечь. Потолка не видно. В помещении стоит страшный запах, в котором смешалось все. Это запах крови, гноя, испражнений, всевозможных медикаментов. И гул, несмолкаемый гул. Одни стонут, другие разговаривают, третьи командуют, ругаются. Ругаются страшно, с отчаянием, ищут гранаты, патроны.

Мои носилки ставят в сторону, на проходе. Больше положить негде, свободных мест нет. Все переполнено.

Вместе с бойцами и командирами здесь лежат и пострадавшие жители города: женщины, дети, старики. Их здоровые родственники также находятся тут.

Каждому раненому ежедневно полагалась бутылка шампанского. Первые несколько суток регулярно выдавали горячую пищу. Потом, когда кухни сгорели, дневной рацион стали составлять банка рыбных консервов и шампанское..."

По свидетельству Ятманова, "47-й медсанбат... перед самым вторжением немцев в Инкерман... кое-как успел вывезти раненых. Тяжелораненых и носильных больных перевезли в район Камышевой бухты... Ходячих раненых распустили, и они сами, кто пешком, кто на попутных машинах, добирались в район Камышевой бухты".

А вот 427-й медсанбат до последнего момента оставался в штольнях.

Из мемуаров командующего 11-й немецкой армией генерал- полковника Эриха Манштейна:
"...28 июня 50-й дивизии удалось форсировать реку Черная в нижнем течении и занять Инкерман. Здесь произошла трагедия, показавшая, с каким фанатизмом боролись большевики. Высоко над Инкерманом поднималась длинная, уходящая далеко на юг скалистая стена. В этой стене находились огромные галереи, служившие в Крыму винными погребами для заводов шампанских вин. Наряду с большими запасами этого напитка большевики создали здесь склады боеприпасов; кроме того, эти помещения использовались ими для размещения тысяч раненых и бежавшего гражданского населения. Когда наши войска ворвались в Инкерман, вся скала за населенным пунктом задрожала от чудовищной силы взрыва. Стена высотой примерно 30 м обрушилась на протяжении около 300 м".

Советские моряки и пехотинцы еще сутки удерживали за собой железнодорожную станцию и подходы к штольням. Трагедия медсанбата-427 произошла 29 июня 1942 г. Немцы потом путем опроса военнопленных провели свое расследование и выяснили число погибших - 3 тысячи человек. А также, что взрыв осуществил некий "подрывник Саенко", приказ о подрыве медсанбата отдал начальник тыла ЧФ контр-адмирал Заяц.

По скрытым глубоко в архивах советским источникам удалось выяснить, что 29-го, в понедельник, поступил приказ подорвать филиал артиллерийского арсенала в Инкермане. Задачу по подрыву 11 инкерманских штолен выполнили не какие-то рядовые саперы, а вполне ответственные лица: воентехник 2-го ранга П. Савенко и лейтенант Ф. Зудин. Знал ли начальник тыла, что в штольнях находятся полевой госпиталь и гражданское население?

Последний абзац сообщения Совинформбюро от 4 июля 1942 г. звучал так:
"Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя - вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове... - войдет в историю Отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц".

Вскоре после этих событий была учреждена медаль "За оборону Севастополя". Первые ее номера получили Октябрьский, Петров, Заяц и прочие из списка 1228 фамилий.

Честный, подход к предмету мгновенно подскажет нам, что вся история Второй мировой войны полна примеров героизма, искупающего чужую трусость или подлость русского командования.

Григорий Ефимович Замиховский
матрос Черноморского Флота.

Если я начну рассказывать правду о событиях осени 1941 года в Крыму, то найдутся люди, которые скажут, что я очерняю героев и поливаю их светлую память грязью... Или пусть все останется на уровне мемуарной «исторической правды»? . Я действительно, не хочу многое рассказывать...
Это уже в 1961 году, когда в Севастополе собрали почти две тысячи участников обороны города, я узнал такое!!!
Девяносто тысяч человек немцам на растерзание отдали!... Тридцать тысяч раненых бросили!

В госпитале ребята рассказали, что уже с 30 июня, каждый транспортный самолет на аэродроме в Херсонесе брался с стрельбой и рукопашным боем, все спасали свои шкуры, ладно, - свои жизни, о погрузке раненых уже никто не думал. Редкому счастливчику из раненых повезло попасть на последние рейсы. А вице–адмирал, комфлота Филлип Октябрьский улетел...

Кто расскажет, что чувствовали тысячи голодных и израненых бойцов на скалах Херсонеса, когда немцы сверху закидывали их гранатами, да на головы мочились. Вы даже не представляете всю бездну отчаяния и черной убивающей тоски, котрую пришлось испытать людям, брошенных своим командованием и обреченных на смерть и плен.

Уже 20 июня мы все понимали, что шансов отстоять город нет. Одними штыками и своей геройской кровью, мы немецкую технику не остановили бы...

Тогда, на встрече, в 1961 году, люди вставали в зале с мест и спрашивали прямо у сидящих за длинным столом, на сцене, наших бывших руководителей обороны. – «Почему нас предали ? Почему нас бросили?»

Октябрьский с трибуны –«Успокойтесь товарищи. У нас был приказ Сталина и Буденного оставить город, с целью организации эвакуации оставшихся защитников, морем на Кавказ». Чекистов и политотдельцев вывезли... Ценные кадры, которые решают все.

Я знаю одно, немецкие генералы в Сталинграде тоже имели возможность сбежать на самолетах, но остались со своими солдатами. Другое понятие о чести офицера... И своих в 1944 году, немцы из Севастополя вывезли почти всех, только восемь тысяч в плен всего попало.

А про 427-й медсанбат. Если я скажу, что Саенко взрывая артиллерийский морской арсенал в Инкермане, случайно или намеренно, взорвал госпиталь, с тремя тысячами раненых в штольнях, то как вы отреагируете? Я не был там, у меня нет фактов, только рассказы товарищей об этой трагедии.


Из воспоминаний об обороне Севастополя в 1942 г.

Г.П. Чумаков не принимал непосредственного участия в боевых действиях. Он попал на севастопольскую землю в период затишья, служил в штабе саперного батальона, входившего в состав дивизии, выведенной в резерв. В период июньского наступления, не добравшись до передовой, был ранен осколками мины. Такое ранение являлось типичным для защитников Севастополя. K двадцатым числам июня 1942 г. 345-я дивизия потеряла свыше 60 % личного состава. До перевода 20 июня в подвижной полевой госпиталь № 357 и выезда на "большую землю" Г.П. Чумаков находился на лечении в медсанбате № 427 - одном из двух медицинских учреждений, располагавшихся в Инкерманских штольнях.

И.С. Ятманов утверждал, что медсанбат № 427, перебазировавшийся в госпиталь на берегу Южной бухты в убежищах Учебного отряда Черноморского флота, вместе с тысячами раненых был захвачен немцами. Однако источники, прежде всего немецкие, содержат другие сведения. Так, Э. Манштейн сообщает, что штольни с находившимся в них гражданским населением и ранеными были взорваны отступавшими. Аналогичное свидетельство приводится в воспоминаниях Х. Грунерта.

И.А. Дугас и Ф.Я. Черон называют дату этой трагедии - 29 июня 1942 г. и число погибших - 3 тысячи человек. Они утверждают, что подрыв осуществил подрывник П.П. Саенко по приказу начальника тыла фронта контр-адмирала Заяца. Kак видим, и в этом случае судьба оказалась благосклонной к мемуаристу. Г.П. Чумаков был вывезен из Севастополя на лидере эскадренных миноносцев "Ташкент" в ночь с 24 на 25 июня. Это был предпоследний прорыв лидера в осажденный город.

Исторические справки:

Время создания Инкерманских штолен доподлинно не известно, но на французских снимках 1856 г. система штолен уже существует. Штольни образовались при добыче инкерманского камня, который добывался здесь с незапамятных времен. До ВОВ в них находился склад шампанских вин, откуда и взялось название "Шампаны". во время ВОВ в штольнях разместились склады боеприпасов, цеха по производству снарядов, мин и ручных гранат, ремонтные мастерские, швейные цеха, госпиталь на 3 000 коек, школы, детские сады и общежития, а так же многие другие военные объекты.

При отступлении часть штолен была взорвана нашими войсками. Взрыв был такой мощности, что на противоположном берегу реки "Черной" переворачивались противотанковые пушки, от осколков камня погибло большое количество немцев, осколки камней долетели до ГРЭС.

Эти госпитали медсанбатов были довольно мощными, имели ряд операционных залов, где врачи одновременно работали на нескольких столах. Операционные были профилированы: для полостных операций, для обработки конечностей с гипсовальной комнатой, для челюстно-лицевых операций. В этих километровых Инкерманских штольнях были развернуты палаты, где размещались пострадавшие".

По словам специалистов, для того чтобы лишить немцев зарядов, советские саперы летом в 1942 году взорвали Инкерманские штольни. Там находилось 500 вагонов боеприпасов. В годы Великой Отечественной штольни служили основным арсеналом Черноморского флота и Приморской армии. При отступлении наши войска взорвали семь штолен с более чем 500 вагонами боезапаса.

Прежде чем излагать ваши мысли, настоятельно рекомендуем ознакомиться с правилами комментирования на сайте, во избежание удаления ваших записей модератором.